Софроний Врачански
Изповедание на трите вери (1) (Книга за трите религии)

Предисловие

Любезнейшему читателю молитствуем!

Давид, син Йесеев, человек по сердцу божию, в царях преизящнеший, в пророцях преизбраннейший и в богословях глубочайший и тайн божии умозрител изкуснейший. Като са бил поучил на закон Господа Саваота, ден и нощ спроти благодат Божию открито ему било неизреченная и скрития премудрости Божии, това разсуждение положил: „Всякия кончини видях конец, широка заповед твоя зяло.“^[1] Сиреч — како всякое художество и знаяние, що е произведено от человеческия хитрости, все описаное и определонное ест. А слово Божие толкова ест широко, високо и глубоко, понеже никак не може да са подемне и да са разумей с ум человеческий, ако му не буде подарено благодат от Бога всепремудраго.

Той пророк, като разсмотрил тайнии Божии неизреченнии и постановление вечнии премудрости и глубочайший чин и закон Божий, като са бил преложил усердно на изпитание и познание и знайдение человеческое, и това като разсуждал, това прилежно говорил: „Повядоша мне законопреступници глумления, но не яко закон твой, Господи.“^[2]

Това изречение много от светих отец толковали его и много изложении на това издали. Но всех умов едино това мудурствуют, сиреч: За това пророк толкова щателно зловерие остави и закони неверних изпитал, да би лож противоположив истине. Ала ся най-вече просвятил като свет у темнина. Почти неговое умоствование било в послушание вери и во человеческое умишление и сочетал их с божественний закон. И изпитовал ги и хочеше лъжата да покаже и като баснотворная плетения и на всякаго смеха достойна бити. И изявил сам със свое словопоказателство.

Таковое и святий Йоан Богослов в сборное свое послание с апостолская власт учи и повелява да изпитваме духовете, да не веруваме всякому духу, но да разсуждаваме между добрии и злии духове.^[3] Кой от божественное повеление проводен и кой от неправди натокмен. И да разпознаем кой от духа Божия говори и кой от чрева своего, и да разумеем. Почто всякое учение и всякое наставление, и всякой закон, що са не основали утвердително на истинское слово Божие, той закон безсловесен ест и скотский и непотребен ест, и на истинное блаженство противен.

Да видим елинскии философе как истинней и ложнии вещи прилежно изпитовали. Тако говори Аристотел философ: "Человек от естества знати желает — тоест що може за знае, человек научава от естеството свое. Блаженни сте, рече, що-годе да знаете, а не да сте петимни от познание и знаяние. Затова каквото по божественное поволение, тако и по человеческое вдохновение всякий человек должен ест да изпитваи да издиря, и да знай. Понеже всякое знаяние спечеля се сас слушание, ала се слушание получава сас сказание и най-више сас самая вяра, каквото Павел святий марторисва. От слушание ест един человек никоему не скажи, от никого не чуе, никой го не научи. Що може да знай оний человек? Не е возможно тому да знай ни добро, ни зло или что ест истина. И что ест лъжа, не може да разсмотри и да разсуди. Почто с наука помощи познава, се законов доброта и законодавец, и правда, и человеколюбие. От познание законов изправя се злая скопост и добродетел любима бива, и злий обичай поправя ся.

Кой человек закона не знай, он ест лишен от правда и от истина по мое разсуждение. Що е това живот живота и душа души нашия? Понеже кой ест истинний человек и познава истинний закон Божий, он може да рече с пророка Давида ведно: „Како не иде на совет нечестивих и на пут грешних не ста, но в законе господне господни поучит ся ден и нощ.“^[4] Коги е закон господен ест светилник на ноги нашея, тогива кое претикание може да буде нам? И кое препятие на течение нашей може да се представи! Да речем например: Някой человек верний, що е препростий, като чуе имя антихриста, имя Ария, Нестора и имя Мохамеда — моля ви, що е возможно тому друго да разумей освен мерзостнаго, прелестника, лъжливага пророка, притворнаго святаго, злейшаго законодавца и душегубителя?

Тако, коги чуе или коги прочете книгу на някого ерес-началника, макар да буде он, що е тая книга написал великоименит и славен, и той час небоязнено рече — како лъжлив ест и сказува истина. Почто, като знай изрядно оное завещание светаго апостола Павла, що говори: „Макар и ангел да слезе от небето, коги учи друго, що се не согласява с евангелското учение, того да не верувате никак.“^[5]

Тако, коги возме някой чловек, що е просвещен с разум в руце свои Талмуда — книга еврейская, и Корана турецкаго, що може да разумей от них? Нали са все противни и на божественное учение, и на человеческаго разума? Молю ви, что може да утверди с них? Освен токмо може да ги познай, како са книги огромождени с лъжеплетении, басненное собрание и поучение по вящшей мере смехотворних соединение.

Като разумей той человек ония устави и закони, той час хоче да рече: „Повядаша мне законопреступници размишление, но не яко закон твой, Господи.“^[6] Ала да разумей читател наш талмудскии и корановскии закони, като са книги в правду коварни, ала са много глупавии и грубии хитрости. Почто, като хочели да укриват лъжеплетения свои от других народов, ала най-много от християнския народ. И като от божию повелению на своите приемници тежкая анатема налагат. Почто книгу Корана да я не преписват на другий язик, токмо на арабский, ни с другии писмена — сиреч да не упадне някак на учении люде в руце их, та да биша узнаяли нихная блядословства и гнилия прелести, понеже грекам и латинам арабский язик чуждий ест и неупотребимий. Но на всякий век имал свой финиш, що не били оскудни мужие учении ово из християни, ово из елини, що са били превозмогли с жестокий и крепкий арабский язик и явно учинили под злаком криющаго ся змия.

Ала да умолчу, що са били из християните Самокат, Георгия Кедрин и другии, що верховно осмотрили мохамеданскую и талмудскую хитрост. Умолчу Йоана Кантакузина императора, що е обявил корановая лъжеплететия бледословия с големая книга и с продолжения хорати, що са мудро и благочестно подсмеява и отфърля тая ерес. Но да предложа Порфирия философа перипатетическаго, що е бил человек елинин и разсуждение учинил на книга Мойсеовая, и на свещенное евангелие, и на Корана мохамеданскаго Предиречении елинци зарад любоизпитание тие три законоположники книги внимателно прочитали. И на них, що са предадени закони к изправление нрави человеческии, тщателно усмотрили и на всякий закон издали разное изречение.

Перво зарад закона Мойсеова сказали, како закон еврейский закон отроческий ест, а закон християнский закон невозможний ест, а закон мохамеданский закон свинский ест. Но тия речи на елинскаго сеги философа да не повредят някак очите на благочестиваго читателя. Затова да са не отегчим за изтолкуваме пространно неговое малое намерение.

Мни ми са, оний философ разсудил, како еврейския закон и устави, и церемоние, що са взяти на изправление нравов. Ала са види, како никоя полза не подадат, сиреч каквото пасха, тоест агнец печений, хляб пресночний и от яйце желтенице да ядат, на ноги да стоят обувени и по една тояга да имат в руку свою. И тако скоро и борзо да не ядат и кости, и другое, що са не сварява у желудок, да не остане за утре, но като нечести и гнусни на огън да го изгорят.

Тя пасха еврейская ест, като били евреите на Египет удержани от фараона в лютой и долгой неволи и с мишцею Мойсея и Аарона чудесно избавлени били и на землю обетованную приведени. Почто пасха по еврейски пришествие именует ся. И това, и още много еврейски обичай като гледал оний елинин, и рекъл: Тоя закон отроческий ест. А като прочитал евангелието, а най-вече светаго евангелиста Йоан в первую главу, еже ест: „В начале бе слово“^[7] и прочая, рекъл: „Високо говори варварину и самий евангелский закон.“

Затова рече — невозможний ест, почто усмотрил някои заповеди и совести евангелски, що се видят, като превишават человеческия сили. Каквито, аще кто хощет приобрести душу свою, должен погубит ю. И още, аще кто злословит вернаго, той да благославляет. И още, аще возмет ризу, да отдаст и срачицу. И още, аще ударит в ланиту, да обратит и другую. И още, аще седемдесят крат седмерцею брат согрешит в ден, толико же да отпустит ся ему, тако да солнце не зайдет в гнев вашем. А накрая, аще кто хощет совершен бити, вся своя да раздаст нищим, себе же крест токмо да оставит, тоест страдание, терпение, послушание, презрение, поношение, клевети, гонение, даже и душу свою за друга положити.

И оний неверний, като гледал тии заповеди спасителя Христа, усмотрил, како трудна вещ ест и несносная, и с това заключил и рече, како закон християнский ест закон невозможний. Ала това не е дивно, почто он человек елинин и не имал истинний разум и слова божественни сили и не можил да постигне, да разумей. Понеже и сами апостоли, като не бяша прияли благодат светаго духа, тако са сумнявали зарад богатаго, що рече Христос трудно са спасява. Ала като приняли оная великая и дивная икономия, разумели, како що са види на человеческия ум невозможно, у Бога вся возможна сут. Но да са не забавям — доволно ест.

Прочее, да разсудит читател наш без всякаго умосмущение, како таковий философ, макар като е бил неверний идолопоклонник, ала като усмотрил Мохамедовий, зело смехотворний и презрянейший закон, издал изречение и нарекъл его свинския закон — що е то животно над всех животних глупейший и злосмрадний. Воистине, без сомнение многая коранова закона смехотворна и с безсловесний разум произведен. Спроти това са повдигнал философ да го нарече такивий мерзкий.

По моему мнению, воистину да биша имали безсловеснии скотове разум и говорение, и они са биша посмеяли таковому законодавцу. И потребно би било да марторисат, како е закон его мерзкий и смешний. Почто, кой от разумний человек хоче да посуди да буде това заслужително и богоугодно, како на всякаго человека (освен мохамеданина) да му уземат стоката вся, що има, да му го разграбят? Ала най-вече имат добродетелно и по-премного заслужително и богоугодно да убиват.

Обаче тоя закон мохамеданский не токмо що позволява това, но и повелява, и не токмо що повелява, ами кой муслиманин не учини това, утверждава, како смертно согрешава. У другии народаве правосудия и обществении правди описание ест всякому да се дава, що е неговое. А закон коранов противно сказува, како никой на свето не има власт не на що, освен токмо кой верува Корана. С една реч — все на себе го префърлят. И нищо на другии не е позволено, и ни что же свойственно. И мнят, како и нищо праведно да буде. И това ест част оная коранова закона, що е лишен от всякий разум и смисъл и като един камен от стремина откъснат и в глубина незнаина стропотно низпадает.

Вторая же причина — защо оний философ толкова от кораново учение отвратен се бе показал? Разсъждал, како Мохамед полага крайное добре на внешнее и всем скотом общем чувстве. И на своите ученици (сиреч турци) перво им ослабил все невоздержание, многоядение, чревоугодие и женонеистовство, и содомский грях, неутродимая плотоугодии, курварский борби, победи, господствование Бакхуса и всякое телесная чувства услаждении.

Равно са валят у тина и у смрадное блато като свини, като някоя вещ пресладкая и превожделенная — обеща им и на ония свят, що е истинное блаженство и венец. Кой са е законно потрудил, от праведваго судия надей ся да не много хочуг да имат повече от тоя свят. Ето, това вкратце реченная доволна ест. Почто мню, како в пример приведох, да читател наш може да познай драконова змия от опашката.

Затова аз, человеколюбнейший читателю, тоя труд возприях да изявлю во всяком роде наука и доброе обучение. Да се вардите и да бягате от злоченства страшилищная, сиреч идолосложение, заблужденное злочестие, лъжливих законоположников, от несмисленная изволения, нечестивих прикрития, антихристове злобнии духове лукавии и смертосносния завети — всякому и комуждо открити, усердно потрудих ся.

Почто мохамеданская империя в кратком времени толико возрасте, како едвам не всю Азию и великая част Африки, и малая Европа, и Арабия, и Египет, и Средиземное море вси кораново политат зловерие. Това някои таинство божие и человеком незнайни работи Божии възставило тие невернии варвари с оружие ведно и религию, понеже Бог не хочет токмо добрие и не учиня токмо преблагое. Затова толико возрасте господвование его, почто са било умалило у греци и у болгари любов и согласие, и добродетел и потъпкано било изрядное гражданское правление. И от свое злочинствие побеждени и пленени биша и в лютое мучителство смирени впадоша.

Боже, източник всякой премудрости, обрати заблуждщих на пут истинний и укрепи почитающих тебе! Любомудрий читателю, внемли себе добре и опасно, да не прелестят нас тия еретици гордии и тщеславни, их же Бог ест чрево, и слава ест в студ, да не сведени будем с тях във вечния муки. Блюдите ся, рече апостол, како са дни лукави и време свои слуги собирает.

Но да са не почудим на това. Почто и пророк Давид окаявше ся и думаше на бога: „Докле грешнищи, Господи, докле грешници хвалити ся имут, провещают и возглаголют неправду, не уразумеша, ни же уведяша, во тме ходят. Но дажд им, Господи, по делом их и по лукавствою их.“^[8] И премудрий Соломон дума: „сине, да не прелестят тебе мужие нечестивия, понеже нест истини в устях их, сердце их суетно, но близ ест погибели их.“ По господню словеси: „Всяк сад, его же не насади отец мой, да изкопает ся.“ Но ний всегда да помним думата апостолская, що рече: „Братия, держите предание, що го приехте от светих мужие, от пророци и ото апостоли, и от самаго Христа владики и в научения различная не прилагайте сердца.“

И това ревностное ободрение повдигнало мене, та изписах то сочинение за тия три вери и обичаи християнския, еврейския и турецкия. Всякий да четет и да разумеет каковии вери держат християни и какови евреи, и какови турци. И да разсмотрит добре, како ест вера християнская по среди ония вери като крин посреди терни, света и непорочна, не имуще скверни или порока. Того ради добре да держим ся изповедания, понеже имеет оброк жизни вечния и будущих благ обещания.

Ти убо, читателю благочестивий, благодари Бога в троице светий единаго и прочети сию книгу разумно, и разсмотри що е у нея написано. И ползуй ся о добрих християнских благоцветущии и чистия вери, а ония разумей и виж у каковое заблуждение скитают ся. И далече бягат от зломудрование нихное. И сими трудами нашими разумно насищай ся, и Богу всесветому верния услуги являй, мне же изправляющею споспешествуй рукой.